Утиные истории или Как 12 июня отработали «оппозиционеры»

Что произошло 12 июня? На уточках объяснять не умеем, попробуем по-человечески. Пять правил эскалации конфликтов на примере «протестных» митингов:

1. Вертикальная эскалация (то есть присоединение новых социальных групп) требует эскалации горизонтальной (то есть включения новых тем в повестку). Сосредоточение на одной, пусть и весьма значимой идее приводит к постепенному ослабеванию общественного интереса и уменьшению социальной базы протеста.
Онлайн-трансляция с Тверской получила в 4 раза меньше просмотров, чем мартовское шествие. Численность участников акций в подавляющем большинстве городов показала отрицательную динамику, по сравнению с акциями 26 марта (а самих городов, где прошли акции, оказалось в два раза меньше заявленного). В Екатеринбурге, даже несмотря на личное участие мэра Евгения Ройзмана, участников оказалось существенно меньше, чем в прошлый раз.

2. Мобилизационный потенциал конкретного материального интереса всегда сильнее значимых абстракций.
Во Владивостоке и Хабаровске очевидцы сообщают примерно о 1500 участниках. Что в десять раз меньше, чем численность участников акций несколько лет назад против ограничения использования праворульных машин. В Москве сравнение, по всем оценкам, неизбежно оказалось бы в пользу митинга 14 мая против закона о реновации. Общее понимание негативной для них тенденции и резкого снижения общественного интереса к ним заставило организаторов пойти на очевидную провокацию, призвав сторонников принять участие в несогласованной акции на Тверской и отказаться от разрешенного митинга.

3. Современные массовые коммуникации особо легко восприимчивы к «мифическим сигналам». Сеть – это онлайн толпа со всеми свойственными ей механизмами заражения.
Социальные сети, а вслед за ними и некоторые зарубежные СМИ представляли реконструкторские инсталляции на Тверской в Москве (баррикады из сена, муляжи пушек и маленькие «ежи») как оборонительные сооружения против протестующих. Распыленный одним из участников акции баллончик перцового газа породил панические слухи о применении полицией слезоточивого газа. При легкой доступности любых звукоусилительных средств на массовом рынке и наличии трибуны и микрофона в итоге на митинге на проспекте Сахарова, сообщение штаба Навального о вынужденном переносе места проведения мероприятия в связи с отказом подрядчиков установить звук и сцену легко разошлось в сети – «власти нам не дают митинговать». В каждом описанном случае «вирусное» сообщение оказалось ложью, причем ложью легко проверяемой и опровергаемой.

4. Экзистенциальная угроза запускает высшую стадию эскалации, так называемую «потерю лица».
Перенесение в последний момент акции в несогласованное место, где в это время проводилось и без того сложное по обеспечению безопасности мероприятие (6000 военных реконструкторов разных эпох и потенциально десятки тысяч гуляющих с детьми), могло спровоцировать серьезные столкновения и жертвы, что могло быть в том числе и расчетом. Это запустило бы «потерю лица» властью (примеры вполне можно найти и в революционном опыте Москвы, например, роль похорон Баумана в революции 1905 года); закреплению границ группового конфликта «мы»-«они» между властью и значительной частью граждан; формированию «туннельного видения» (лишь бы сменить «их» и все станет хорошо). Властям удалось минимизировать негативные последствия. Задержанных для такой острой провокации не «много», а «мало», а жертв и разрушений нет вообще.

5. Нормальный диалог способствует деэскалации напряженности и развитию системы за счет решения вызвавших напряженность проблем.
Митинг противников реновации 14 мая, запустивший механизм обсуждения поправок в Закон о реновации, закончившееся практически полной переделкой проекта закона, – тому хорошее подтверждение.


Материал подготовлен Экспертным институтом социальных исследований (ЭИСИ) — российской некоммерческой организацией, специализирующейся на исследованиях в области политики.

Фото: Life